Изучение государственных архивов, навечно сохранивших множество фактов геноцида белорусского народа в годы Великой Отечественной войны, дает возможность осознать беспрецедентный масштаб злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников. А еще понять в полной мере, что это такое — измена Родине.

Предателями не рождаются

6 июля 1978 года судебная коллегия Витебского областного суда, рассмот­рев на открытом судебном заседании уголовное дело по обвинению Викто­ра Ходатовича и Владимира Щёболя по статье 61 («Измена Родине»), часть I («Особо опасные государственные преступления»), вынесла бывшим по­лицаям приговор.

Они признали себя виновными ча­стично. Во время следствия и суда наперекор фактам и логике твердили одно: «В истязаниях советских граж­дан не участвовал. Никого лично не расстреливал и в душегубку не затал­кивал. Как объяснить, что против меня дают показания бесчисленное количе­ство свидетелей? Пес его знает».

Какими антибольшевистскими идеями можно было хотя бы теоретически оправдать изощренное и массовое истребление себе подобных? Никакими. В черные дни немецко-фашистского нашествия ситуация не оставляла золотой середины: или ты против нацистов, или такая же нелюдь, как они.

Могли быть, конечно, и некие тяже­лые обстоятельства, подтолкнувшие человека к предательству. Например, боязнь за судьбу близких людей. Са­моуверенным судьей в данной случае выступать негоже. Нравственный вы­бор бывает крайне мучительным. Од­нако все равно это выбор одного ис­хода из двух возможных. Вспомним повесть Василя Быкова «Обелиск»: сельский учитель мог отсидеться в сто­роне и остаться в живых, но выбрал смерть вместе со своими учениками, чтобы поддержать ребят в их послед­ние минуты. Обвиняемые Ходатович и Щёболь не отрицали, что, являясь полицаями, конвоировали арестованных, охраня­ли объекты, но чтобы лично кого-то жизни лишить — боже упаси! Изверги они, что ли! Это все делали другие. За переход на сторону врага готовы по­нести наказание, но убийцами, у ко­торых руки по локоть в крови, никог­да, мол, не были.

Природа предательства во время войны была разной. Кто-то перешел черту, потому что струсил, другой — из корысти, третий — в силу идейных со­ображений. Но и враг идеологического характера должен был понимать, в ком­пании с какими личностями и под чьи­ми знаменами он воевал против стра­ны Советов, своих соотечественников, вообще против людей.

Уголовный кодекс Белорусской Советской Социалистической Республики определял измену Родине как переход на сторону врага, шпионаж, выдачу государственной или военной тайны, бегство за границу, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, заговор с целью захвата власти.

Виктор Ходатович родился в дерев­не Подберезье Холопеничского района Минской области. В ноябре 1942 года, проживая на временно оккупированной фашистами территории, добровольно поступил на службу в Холопеничскую районную полицию рядовым полица­ем, за что был пожалован винтовкой, полицейской шапочкой с гитлеровской эмблемой в виде черепа и перекре­щенных костей и соответствующей на­рукавной повязкой. С марта 1943-го до осени 1944-го состоял в оперативной команде СД-9 в Витебске (расформи­рована после отступления захватчиков из города). А затем, переодевшись уже в немецко-фашистскую одежку, служил в войсках СС.

Владимир Щёболь родился в Витеб­ске. Остался в городе, когда пришли захватчики. В июне 1943-го изъявил желание служить в команде СД-9. Ему также выдали винтовку и прочие аксес­суары настоящего полицая. Удивитель­ный поворот сюжета: будущий воен­нослужащий Советской армии Щёболь также успел побывать эсэсовцем вме­сте с Ходатовичем.

С окончанием Великой Отечествен­ной войны жители ранее оккупирован­ных советских земель, угнанные в гер­манское рабство, подлежали проверке, прежде чем вернуться домой. СМЕРШ активно выявлял среди тех, кто рядил­ся под узников фашизма, предателей Родины. Кому-то из них удавалось про­сочиться сквозь фильтр, и таких разо­блачали позднее.

Эсэсовец Ходатович, по его словам, в боях против наступающей Красной армии не участвовал. В конце апреля 1945 года он сбежал из войск СС, пе­реоделся в гражданскую одежду и по­шел навстречу «своим». На допросе выдал себя за советского граждани­на, угнанного на работу в Германию. Через несколько лет его вывели на чи­стую воду (правда, на тот момент не полностью), и в январе 1952 года во­енным трибуналом войск Министер­ства государственной безопасности он был приговорен к 25 годам лише­ния свободы все по той же статье УК БССР, предусмотренной для изменни­ков Родины. В октябре 1955-го попал под амнистию. Вышел на свободу по Указу Президиума Верховного Сове­та СССР от 17 сентября 1955 года, не предусматривавшего,впрочем,осво­бождения карателей, осужденных за убийства и истязания советских граж­дан. Ему удалось скрыть свое кровавое прошлое на целых 22 года.

Подобным образом ускользнул от правосудия полицай и эсэсовец Щё­боль. После войны служил в армии — «своей», советской. Награжден юби­лейными медалями «30 лет Советской Армии и Флота», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина».

Между тем правоохранительные ор­ганы продолжали работу по выявлению фашистских прихвостней.

В августе 1977 года прокуратурой Витебской области было возбуждено производство по вновь открывшимся обстоятельствам по архивному уголовному делу Ходатовича. Расследование проводили сотрудники управления Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР по Витебской области.

Так на свет божий вместе с Ходато­вичем выплыла из тени и мрачная фи­гура Щёболя.

Винтовка работала на износ

«Судом недостаточно учтено то, что на службу в Сд я поступил в несовер­шеннолетнем возрасте, — написал Щёболь в кассационной жалобе по­сле приговора суда, пытаясь добить­ся смягчения наказания. — Я проживал с матерью на оккупированной терри­тории. Кругом голод, человеческие смерти. В критический момент я не смог сам избрать верный путь, а под­сказать было некому».

«Мой муж воспитал наших детей в духе любви к Родине, учил их чест­ности… Миленькие мои, дорогие, по­могите моему горю! Помилуйте его! Я верю, что Президиум Верховного Со­вета БССР примет справедливое реше­ние и смягчит меру наказания», — об­ращалась в высшие инстанции жена Ходатовича.

Вопль несчастной женщины слышен в этих строках. А вот архивы не кричат, но неумолимо повествуют о сотнях, ты­сячах людей, ставших жертвами поли­цаев витебской оперативной команды № 9. За сухими цифрами видишь реки людской крови и оборванные нити по­колений, не поддающиеся подсчету.

Эти двое не только конвоировали, охраняли, выполняли у врага некие хо­зяйственные работы, но и делали много чего другого. Например, летом 1943-го Ходатович застрелил арестованного подростка, который пытался убежать. Это было в Лепельском районе во время карательной операции против партизан.

В Витебске Ходатовичем и Щёболем было умерщвлено в душегубке не ме­нее 40 человек. Оба полицая, орудуя прикладами, загоняли в машину обре­ченных. Ходатович еще и выгружал на месте захоронения трупы людей, от­равленных газом.

В Полоцке на окраине города «бой­цы» СД-9 Ходатович и Щёболь расстре­ляли из винтовок не менее 40 советских граждан, содержавшихся в тюрьме.

В июне 1944-го, отступая вместе с гитлеровцами, шакалы из СД-9 в уро­чище Ходоровка в Докшицком районе расстреляли не менее 120 человек, этапированных из тюрьмы в Лепеле. «Орлы» Ходатович и Щёболь лич­но подводили к вырытой яме обречен­ных, вскидывали винтовку и нажимали на курок. Итого в активе каждого в дан­ном случае — по 25 человек («Милень­кие, помилуйте его.»).

В последующие два дня в том же урочище, расстреливая группами по 70 — 80 человек, команда СД-9 отобра­ла жизнь не менее чем у 500 мужчин и женщин из концлагеря близ дерев­ни Либеровщина Докшицкого района.

Ходатович вместе с «товарищами по оружию» отконвоировал и расстрелял три группы узников в составе не менее 220 человек, вклад Щёболя и его «бра­танов» — две группы общей числен­ностью не менее 150 душ. Умаялись, должно быть, ребята трудиться на та­ком конвейере в поте лица.

В частности, один из бывших поли­цейских, осужденных за измену Родине, показал на суде: «Полицейские группа­ми брали в концлагере узников, конво­ировали их в урочище Ходоровка, и, когда заключенных подводили к месту расстрела, группа полицейских СД, на­ходившихся в кустах в засаде, выходи­ли навстречу, усиливали конвой, гнали обреченных к яме и там их в спины рас­стреливали. Стреляли и полицейские, которые находились в засаде, и те, кто конвоировали узников из лагеря. Никто в стороне не стоял. Все полицейские из СД участвовали в расправе над совет­скими гражданами. Я видел, как Щё­боль стрелял из винтовки в обреченных, когда вместе с другими приводил оче­редную группу заключенных. Я не могу сказать конкретно, в скольких группах Щёболь участвовал в расстрелах, но точно знаю о его участии в расстреле не менее 120 советских граждан, этапи­рованных из Лепельской тюрьмы, и не менее 500 узников концлагеря».

А еще — карательные операции про­тив партизан: у Ходатовича — неодно­кратно, у Щёболя — весной 1944-го.

Во время суда о том, что эти двое лично расстреливали и умерщвляли в душегубке людей, дали показания 36 (!) свидетелей. Они что, все сгово­рились навредить обвиняемым, коль те утверждают, что ничего подобного не было? Есть еще одно обстоятель­ство: бывшие полицейские начальни­ки СД-9 низового уровня, привлечен­ные к ответственности, показали,что на конвоирование с расстрелом и от­равление газом в специальной машине в команде. выписывали наряды. Как на работу.

Никто не мог отвертеться, чтобы на всякий случай побеспокоиться на бу­дущее, если придется предстать перед судом. За конвоирование и нацистскую повязку на рукаве авось не расстреля­ют. А вот за то, что самолично уничто­жал десятки, сотни людей.

«Команда СД в городе Витебске, — рассказал во время следствия один из бывших полицаев, — располагалась в здании политехникума на Успенской горке. — Я являлся очевидцем погрузки немцами и полицейскими этой коман­ды арестованных советских граждан, содержащихся в арестном помещении СД, в специальную газовую машину и выгрузки из нее трупов. Все полицей­ские ходили в наряд на погрузку и раз­грузку. Обреченные понимали, куда их погружают, поэтому они кричали, пла­кали, не хотели лезть в машину. Немцы и полицейские в свою очередь кричали на них и силой заталкивали в душегубку. В камере были и такие, которые не мог­ли двигаться, потому что были избиты. Их брали за руки и ноги, вытаскивали из камеры и забрасывали в душегубку.»

Предательство — дорога в один ко­нец. Это как у Рыбака из повести Ва­силя Быкова «Сотников». Но, впро­чем, суд учел то обстоятельство, что Щёболь перешел на сторону врага в несовершеннолетнем возрасте. Его приговорили к 15 годам лишения сво­боды в исправительно-трудовой коло­нии строгого режима. Ходатовичу дали высшую меру — расстрел.